Начнем прогулку по Климентовскому переулку с жемчужины нашей экскурсии, давшей ему название, – с церкви Священномученика Климента, Папы Римского.
Церковь с этим именем появилась здесь очень давно – не позднее конца XVI века. Наречение храма именем Римского Папы звучит несколько странно для современного уха. Неслучайно, наверное, историки считают, что первую церковь Св. Климента основали на этом месте иностранные купцы. Но для тех времен ничего удивительного не было в том, что епископ Рима, традиционно именуемый Папа Римский, почитался в православии: святой Климент тесно связан с историей русской церкви. Жил он не просто до разделения церквей – святой Климент входит в число учеников апостола Петра («апостол от семидесяти»), он был четвертым римским епископом. В начале II века святой был изгнан императором из Рима и сослан в Инкерманские каменоломни, что в Крыму, а затем его мученически казнили – утопили в море. Частицы его чудом обретенных мощей князь Владимир после своего крещения привез в Киев, основные мощи еще ранее перенес в Рим создатель славянской азбуки святой Кирилл (Константин).
Прежде чем говорить конкретно об этом замечательном храме, вспомним события, отстоящие от нас на 400 лет и происходившие именно здесь.
В путеводителях по Замоскворечью любой может прочитать, что «в районе нынешнего Климентовского храма 24 августа 1612 года произошло столкновение отряда казаков и дружины гетмана Хоткевича, потерпевшей сокрушительное поражение и так больше не оправившейся от этого удара». Итог сражения был именно таков, как говорят путеводители, но обстоятельства его заслуживают отдельного рассказа. Прежде всего надо сказать, что вокруг Москвы кроме монастырей-крепостей строились и небольшие укрепления – остроги (острожцы); такой к XVII веку был и у церкви Св. Климента. Как известно, летом 1612 года ополчение Минина и Пожарского осадило Кремль с находящимися там поляками. На помощь осажденным к Москве подошел со своим отрядом гетман Хоткевич. 22 августа он выбил из Климентовского острожка стоявший там гарнизон и, заняв его, поднял над церковью Климента польский флаг, а в сам острог свез провиант и трофеи. Отступившие казаки не собирались более воевать, но, увидев, сколько добра свезено в занятый острог, пошли в атаку и выбили оттуда поляков. Завладев их имуществом, они снова решили не продолжать боевые действия. Их бездействие встревожило командование ополчения, и на переговоры с казаками отправился келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын (благодаря ему, собственно, мы и знаем эту историю). Келарю удалось, опираясь на авторитет монастыря и свой собственный, на обещание выплаты жалования из монастырской казны, поднять казаков в атаку, которая и закончилась окончательным разгромом отряда гетмана.
Церковь того времени, естественно, не сохранилась, она дважды перестраивалась, каждый раз увеличиваясь в размерах. За время перестроек она формально утратила название Климентовской – главный придел освящен в честь праздника Преображения Господня, но в народном сознании храм так и остался Климентовским.
Сегодняшний храм возведен в 70-е годы XVIII века на средства проживавшего по соседству купца Козьмы Михайловича Матвеева – одного из богатейших москвичей того времени. Он владел железорудными заводами, мануфактурами, поставлявшими сукно армии, и, главное, брал «откупа» (получал право от государства на торговлю монопольными товарами) на водку и табак.
Для меня остается загадкой, каким образом замоскворецкий купец-откупщик или кто-то из людей, хлопотавших о перестройке храма, могли найти проект, обеспечивший славу этому сооружению. Не только грандиозность здания, доминировавшего до ХХ века в Замоскворечье, но и его архитектурный стиль просто поражают. Храм более характерен для Петербурга, он был и остается уникальным явлением для Москвы. Имя архитектора точно до сих пор не установлено, но, анализируя стилевые особенности сооружения, большинство писавших о нем сходятся во мнении, что автором проекта был главный архитектор Петербурга Пьетро Антонио Трезини. Как попал в Москву проект и почему он был реализован только через 20 лет после отъезда Трезини из России и 10 лет после его смерти, мне неизвестно.
Советую обратить внимание на кованую ограду, сохранившуюся (к сожалению, только частично) с конца XVIII века. По изяществу конкуренцию ей может составить только решетка ворот у дома Демидовых, расположенного неподалеку, в Большом Толмачевском переулке. Стоит также непременно заглянуть в Голиковский переулок, начинающийся с колокольни храма. Здесь, вплотную к колокольне, чудом сохранился кусок стены хозяйственной постройки (на ее фоне моя фотография в начале экскурсии) как минимум начала XVIII века. Он не реставрирован, не оштукатурен, поэтому мы можем видеть старый темный большемерный кирпич и детали, выполненные из московского белого камня, – осколки старой белокаменной Москвы, вторично использованные в новых (XVIII века) постройках.

Козьма Михайлович Матвеев, которого мы уже с благодарностью вспоминали, оставил о себе и иную память. Рядом с храмом он построил богадельню и дом причта. Сегодня следы этих зданий мы можем видеть в перестроенной стене жилого дома за храмом
(д. 28 по Пятницкой ул.). Сам он жил напротив храма. Его дом, расположенный на Пятницкой улице (д. 31, стр. 3), смотрит фасадом на алтарные апсиды Климентовской церкви. Здание это было надстроено и перестроено наследниками Козьмы Михайловича в стиле ампир в самом начале XIX века, уцелело в московском пожаре 1812 года, а затем почти сто лет было занято Пятницкой полицейской частью.

Эта площадь образовалась только в конце XX века после строительства станции. Да и до этого небольшой проулок от Климентовского переулка к Большой Ордынке был пробит только в 1940 году. Поэтому неудивительно, что прямо перед нами не фасад дома, а дворовая часть флигеля богатой усадьбы Долговых, построенной в 1770-е годы. К сожалению, сегодня перед нами новодел. Историческое здание флигеля было снесено в 1970-е годы при строительстве станции метро и восстановлено в неполном объеме только через 20 лет.
Сам усадебный дом своим торжественным фасадом с колоннадой и парадным подъездом выходит на Ордынку (д. 16/21). Тот факт, что дом стоит не по красной линии улицы, указывает на то, что он построен на фундаменте еще XVII века. До прихода петербургской – по сути, европейской – традиции, то есть до середины XVIII столетия, в Москве очень часто дома ставились по усадебному принципу – в глубине двора, на улицу выходили при этом ограда или торговые лавки. И поэтому, как всегда в Москве, самое интересное можно увидеть, только зайдя во двор. Так что заходим… Перед нами садовый фасад дворца, который редко где сохранился неперестроенным. Сохранилась, однако, характерная для усадебных домов веранда с белокаменными ступенями, выходившими в сад, когда-то прилегавший к дому. Здание в первую очередь вызывает ассоциации с богатыми дворянскими дворцами, но этот построил купец 1-й гильдии, впоследствии Московский городской голова Афанасий Иванович Долгов. Некоторым объяснением такого нетипичного для купечества вкуса может служить тот факт, что Долгов являлся не чужим человеком в мире архитекторов – его зятем (мужем племянницы Аграфены Лукиничны Долговой) был знаменитый архитектор В.И. Баженов. Ко всему прочему, ампирное оформление фасада появилось у здания после пожара 1812 года. По пути упомянем, что в 1783 году на пожертвованные Долговым средства Баженов перестроил церковь Всех Скорбящих Радость, стоящую напротив долговского дома.

Этот дом (д. 9/1) построил Борис Михайлович Великовский – очень способный и плодовитый архитектор, ставивший перед революцией 10–15 домов в год (в его мастерской, кстати, стажировались братья Веснины). Дом на углу Климентовского переулка не удостоился войти в число московских достопримечательностей, хотя, с моей точки зрения, он не хуже тех, что обозначены таковыми. Более того, он нетипичен для доходных домов того времени, поскольку Афанасий Моисеевич Эберлинг строил его не столько для сдачи внаем, сколько для себя. Его семья занимала весь третий этаж. Второй этаж занимала гинекологическая клиника Эберлинга, известного в Москве женского доктора. Сдавались, собственно, первый (две дорогие квартиры), четвертый и пятый (дешевый) этажи. На чердаке под стеклянной крышей был устроен зимний сад. В Интернете я вычитал (сам не проверял), что в этом доме не было и нет квартиры № 13.
Левая от нас (четная) сторона улицы застроена в большинстве своем двухэтажными домами, выглядящими сегодня вполне современно. Однако каждый из них имеет как минимум полуторавековую историю. Перед нами не раз перестраивавшиеся типичные дома купеческого Замоскворечья. Первый этаж – лавка, второй – квартира хозяина. Не исключено, что в основе их – дома еще XVIII века. Несколько иной дом № 12, в строении которого угадывается ампирный особняк послепожарной Москвы, так что и ему уже все 200 лет. Интересен также угловой одноэтажный дом (он числится по Пятницкой улице, д. 26) – это бывшее питейное заведение XIX века «Ленивка», сохранившее внутри, к сожалению, мало различимые в современном интерьере своды здания-предшественника – жилого дома XVIII столетия.

Купол Климентовской церкви, возвышавшийся более чем на 50 метров, доминировал над всем двухэтажным Зарядьем до 1913 года, когда совсем рядом с ней (по диагонали напротив) было построено одно из «высотных» зданий того времени – семиэтажный доходный дом (а это все 40 метров высоты). Владелец дома (д. 6/6)– Михаил Иванович Бабанин. Купец, торговавший галантерейным товаром (торговый дом «М. Бабанин и Ф. Бачурин»), в русле тенденций того времени решил получать доход и от домовладения. Архитектором и строителем этого дома был Эрнст-Рихард Карлович Нирнзее, автор первых «тучерезов» в Москве, превысивших высоту в 8 этажей.
С домом связана трагическая история уже новейшего времени, ярко иллюстрирующая обстановку, в которой жили люди в сталинскую эпоху. В одной из его коммунальных квартир на 7-м этаже жил в начале 40-х годов известнейший и популярнейший артист-декламатор Владимир Николаевич Яхонтов. Созданный им жанр «театра одного актера» был любим публикой. Ни один торжественный концерт не обходился без его участия. Но вот однажды (это был июнь 1945 года) Яхонтова впервые за всю его актерскую карьеру не пригласили на радио для участия в Пушкинских днях. В то время это многое значило. На его расспросы о причине такого решения ему конфиденциально было сказано, что это последствие его отказа вступить в партию. Надежда Мандельштам потом писала в воспоминаниях, что он со дня на день ждал ареста. Видимо, нервное напряжение было столь велико, что 16 июня В.Н. Яхонтов покончил с собой, выбросившись из окна своей комнаты.
Рядом с домом Бабанина в 2008 году вырос современный «доходный дом» с подземной парковкой и всеми прочими актуальными атрибутами элитного жилья, который, возможно, в будущем войдет в путеводители в качестве «образца жилого дома первого десятилетия XXI века» (д. 2).

У этого исторически значимого здания (д. 1/18) мы и завершим нашу пешеходную прогулку по Климентовскому переулку. У дома были хозяева и до, и после Губонина, но этот купец-миллионер был действительно самым заметным из его владельцев. И не только потому, что дольше всех владел домом (около 40 лет) и значительно перестроил его, но и по причине своей незаурядной биографии и заметной роли в московской жизни. Еще будучи крепостным крестьянином, он вполне успешно начал свою предпринимательскую деятельность и в дальнейшем стал одним из строителей сети железных дорог в России. Его имя мы встречаем в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»:
Досыта у Губонина
Дают ржаного хлебушка,
Жую – не нажуюсь!...
Дом известного московского миллионера славился хлебосольством и купеческим размахом.
История же памятника восходит к 1777 году, когда владельцем двора Бибиковых стал генерал-аншеф Николай Дмитриевич Дурново, который велел построить «на оном дворе каменные палаты в два этажа». Дом был построен торцом к красной линии переулка, а главным фасадом – во двор (мы уже говорили о московской традиции строить усадьбы, и здесь территория тоже была оформлена в стиле загородного владения с садом и деревянными павильонами-беседками). В 1803 году дом был надстроен третьим этажом. Затем, и это еще одна закономерность московской истории, особенно характерная для Замоскворечья, дом попадает в купеческие руки – сначала семьи Борисовых, затем купца Александрова, а далее упомянутого нами Губонина. Сегодняшний облик здания относится именно к губонинскому периоду. Последним дореволюционным владельцем дома был не менее известный в Москве предприниматель-миллионер – Салих Юсупович Ерзин, строитель московской мечети, видимо, пожелавший жить на углу Татарской улицы.
Заинтересовавшись главным фасадом дома Губонина, я прошел во двор. В приоткрытую дверь была видна замечательно сохранившаяся парадная лестница... Сотрудники Московского физико-технического института (государственного университета), отделение которого занимает часть дома, с гордостью продемонстрировали сохранившуюся с дореволюционных времен отделку интерьеров. Я был приятно удивлен, насколько бережно и заинтересованно современные обитатели дома относятся к его состоянию и истории. В завершение проведенной хозяевами экскурсии по памятнику они предложили мне прочесть студентам лекцию об этом замечательном здании и о переулке, в котором оно стоит.