Я закончил театральное училище имени Щепкина при Малом театре. Перед Малым театром стоит памятник Островскому, основному драматургу, который писал для этого театра. И основное место действия пьес Островского - как раз вот эти районы - Ордынка, Полянка, Крутицкий вал. Это то, что связано с Замоскворечьем - купечеством, мещанством - крепким средним классом. Когда я играл в Малом театре, я как-то раз решил пройтись по местам Островского - Монетчиков, Гавриков Переулок - адресные упоминания, которые есть в пьесах непосредственно. Ты понимаешь, что ты ходишь, имеешь кровную связь с этим материалом, потому что ты тоже рожден здесь. Филиал Малого театра находится на Ордынке. У него очень интересная история. Как говорила мне бабушка, этот дом был раньше одним из самых известных домов терпимости. Они сохранили фасад исторический. Но общественного значения здание не потеряло - «хлеб и зрелища». После революции там и клуб был, и кинотеатр.
Сейчас я не работаю в Малом театре, но пройдет какое-то время, и я очень хочу туда вернуться. Потому что все слишком сильно переплетается - я работал рядом с тем местом, где родился мой дед. Было очень приятно осознавать, что ты работаешь рядом с тем местом, где жили твои предки. Это меня очень согревало. Это энергетика.

Мне всегда хорошо здесь. Оказываясь в этом районе, на Ордынке, я могу часами просто ходить-бродить, и не важно, какая будет погода. Когда мне бывает грустно или просто настроение такое - я с удовольствием еду туда, ставлю машину и гуляю. Тихие улочки, какая-то размеренная жизнь, несмотря на достаточно плотное движение - вот эта малоэтажная Москва, она располагает к совершенно другому мировосприятию - созерцанию, спокойствию, неспешности.
Пятницкая, 55 - это дом, где родилась мамина мама. Мне мама рассказывала о том, что раньше на Пятницкой и на Ордынке было много доходных домов. Хозяин дома жил внизу, а квартиранты наверху… Бабушка с дедом жили рядом, учились в разных школах - тогда были школы для девочек и для мальчиков. Представляете, насколько тесными были связи - люди росли на соседних улицах, и потом встречали друг друга. И постепенно семьи образовывались, потому что люди жили рядом, и никто особо никуда не ездил. Пословица прекрасная - где родился, там и пригодился.

С этим районом старой Москвы, который называется мило, чудесно, по-старому - Замоскворечье, что обозначает, соответственно, за Москвой-рекой, старый купеческий и мещанский район, у меня связаны очень теплые воспоминания. Я считаю это место своей родиной - здесь родились родители моей мамы. Первый и Второй Казачьи переулки, Ордынка, Пятницкая - это те места, куда мальчиком меня привозили в гости, это называлось «пойдем в старый дом». Он находился по адресу 2-й Казачий переулок, д. 10. Отцу моего деда, красному командиру, выделили трехкомнатную квартиру на втором этаже в доме, который принадлежал купцу Торопову. Кстати, я спрашивал у бабушки, купца Торопова не репрессировали, его просто «подвинули», и он стал вместо двух занимать один этаж. Впоследствии, когда дом ломали, семья его, родственники переехали в район Ленинского проспекта.
Мы всегда все парады приезжали смотреть сюда, потому что, когда техника проходила Тверскую улицу и Красную площадь, она потом возвращалась по Садовому кольцу, и около станции метро Добрынинская был стеклянный подземный переход - было видно, как идет техника. Народу там было всегда очень мало, и можно было не толкаться в толпе, а наблюдать, как с парада уходит военная техника. Для мальчика это всегда интересно.
Квартира располагалась на втором этаже, и я очень хорошо помню сени - ты заходишь, открываешь дверь, там такой закуточек, дверь на первый этаж и длинная-длинная скрипучая деревянная лестница, которая шла на второй этаж. Там всегда стоял такой сладкий запах старой древесины, квашеной капусты и старого деревянного дома. Такой необыкновенный запах, который нельзя воссоздать… Это такие яркие детские воспоминания. Рядом была футбольная площадка, рядом с которой проходили юные годы моей мамы и ее двоюродных братьев и сестер. Была такая история - у мамы был двоюродный брат, Анатолий, родные его звали Толяка. Как-то он очень не хотел идти в школу, и мама повела его в поликлинику, она была чуть-чуть старше, и науськала его, что для того, чтобы не пойти в школу надо такое заболевание необычное, чтобы врач выписал справку. И Толяка пошел к врачу с такой болезнью как «трифундилит». Конечно, врач справку никакую не дал… Но все потом долго смеялись.

Если пешком идти по этим местам, то получается, как в песне Высоцкого: «Москва - сорок сороков» - здесь очень церквей. Только на одной Ордынке - шесть храмов. Представляете, что пришлось ломать большевикам, когда они включили эту атеистическую программу, и как надо было менять сознание людей, в которых так сильна была вера. На Ордынке, если идти от станции метро Третьяковская, есть прекрасный Храм Николы в Пыжах - там мозаика перед входом. В этом храме поет оперная певица, и хор чудесный.
Очень часто на пасху мы ездим либо в этот храм. И когда начинается крестный ход и все колокола начинают звонить - в такие минуты возникает чувство единения, ты чувствуешь себя одним целым со всеми жителями не только Москвы, но и всей страны, потому что по всей стране идет этот пасхальный перезвон.
Меня мама в достаточно сознательном возрасте крестила - в 13,5 лет и потихоньку приучала к вере. На самом деле, я даже не представляю, какой огромный пласт занимала и должна занимать религия в судьбе человека. Мы же совершенно религиозно неподкованные, даже с точки зрения праздников, обрядов и прочего. Поэтому хорошо, если человек хотя бы раз в год ходит в церковь или хотя бы думает об этом.

У меня бабушка работала в конструкторском бюро, она инженер-строитель. Она пыталась прививать мне любовь к архитектуре. Я помню, что все время звучали фамилия Корбюзье, Гауди… И она водила меня по Москве, показывала, рассказывала, проводила некий ликбез. Благодаря ей я знаю какие-то вещи, касающиеся архитектуры, ее стилей… Когда ты обходишь особняк Шехтеля, и поворачиваешь направо по переулку, то видишь там здание посольства. В этом доме никогда не зашторивают окна в большой гостиной, там, где камин. Венчает этот камин огромная мраморная плита, выполненная в виде обнаженной женщины, которая лежит на камине. Обитатели здания никогда не зашторивают окна - они знают, что многие ходят и любуются.

Мой любимый стиль в архитектуре - русский модерн. В Москве есть несколько зданий русского модерна, и я иногда, если проезжаю мимо, стараюсь выбрать время, чтобы остановиться и посмотреть на эти здания. Помимо известных зданий Шехтеля, например, в районе между станциями Аэропорт и Динамо, есть Дворец офицеров, который сделан в этом стиле. Совершенно сумасшедшее здание с витражами, большими, характерными для русского модерна очень красивыми подъездами с нависающей крышей, украшенного чугунной ковкой…

Когда-то я жил недалеко от станции метро Октябрьское поле, там, на улице Бирюзова, есть так называемый немецкий квартал, который строили после войны пленные немцы. Я знаю, что его в свое время хотело выкупить французское посольство, потому что там все замечательно устроено. Это полностью замкнутая система - микрорайон, где дома выстроены по периметру и несколько домов внутри. Самый высокий дом - 4 этажа. Остальные - трехэтажные. Во внутреннем доме своя котельная, внутренний двор разделен на три основных двора, в каждом - яблоневый сад, три фонтана, и все расстояния между домами разделены забором и решеткой, есть четыре калитки, которые закрывали дворники - то есть, детей можно было спокойно выпускать во двор. Там в свое время жил генералитет.