Одноэтажный домик с мезонином первой трети XIX века – типичный абориген арбатских переулков – знаменит в Москве не столько архитектурными достоинствами, сколько литературной и даже философской славой.

Этот дом снимал с 1 октября 1835 года Николай Станкевич – известный московский литератор и философ первой половины XIX века. Известен он, пожалуй, даже не собственными трудами, а созданием сообщества московских интеллектуалов, названного «кружком Станкевича», душою которого он был. Ищущие истину молодые москвичи вместе изучали философию Шеллинга и Гегеля, до хрипоты спорили в этих стенах о прогрессе человечества и тонкостях диалектики, о судьбах Родины и собственном предназначении. В гостях у Станкевича, естественно, бывали многие представители интеллектуальной Москвы той эпохи. Это отразилось и в официальном наименовании объекта культурного наследия федерального значения: «Дом, в котором с 1833 по 1836 гг. жил Станкевич Николай Владимирович. Здесь у него бывали В.Г. Белинский, Т.Н. Грановский и др.». Здесь перечислены представители либерального крыла тогдашней русской общественной мысли. Но, конечно, двери дома Станкевича не были закрыты и для славянофилов. Не случайно о кружке Станкевича оставил воспоминания Константин Аксаков (живший, по соседству, в сохранившемся доме № 12).

В конце 1920-х годов в этом доме жил еще один знаменитый жилец – Николай фон Мекк, предприниматель, председатель правления Московско-Казанской железной дороги, устроитель российских путей сообщения. Он был сыном Надежды фон Мекк – той самой, что много лет поддерживала композитора Петра Ильича Чайковского. В 1928 году Н. фон Мекк был арестован по делу «Промпартии» и в 1929 году расстрелян как член «вредительской организации» на железных дорогах СССР – тех самых, которые он строил в лучшие времена…

В контракте Станкевича 1830-х годов о найме дома № 8 по Большому Афанасьевскому переулку он был описан так: «С мезонином, крытый железом и оштукатуренный, внутри чисто раскрашенный». Таким, собственно, дом Станкевича остается и в наши дни. Фасад был незначительно изменен в 1884 году, но сохраняет черты московского «послепожарного ампира». Треугольный фронтон над мезонином восстановлен реставраторами – на фотографиях 1980-х годов он отсутствует.